Шрифт:
Закладка:
Известный советский философ, Давид Израилевич Дубровский, учитель и друг Евгения Черносвитова, вынужден был разделить все акты «бессознательного» на «идеальные» (принадлежащие субъективной реальности), и на «материальные», принадлежащие головному мозгу. Жак Лакан, чтобы сохранить в целостности «бессознательное» Фрейда, математизировал его в «ленте Мебиуса». Последняя, для Лакана, суть топологии «бессознательного».
Г) Чувство Я.
«Чувство Я» является неотъемлемым базисом и генетически наиболее ранней формой не только самосознания, то есть, знания «себя», но и сознания, как знания «иного» («не-Я»). Сразу подчеркнем, что знание «себя» и знание «о себе», как правило, мало имеют общего. Это подтверждается фактами фило-онтогенетического развития, а также данными частной психологии и психопатологии. Например, при сопоре и коме в первой стадии, «чувство Я» выступает, как непосредственное, неустранимое и интуитивно данная реальность. Включая, тем самым, частные психологические и психопатологические феномены в Общую психопатологию.
В онтогенезе, согласно И. М. Сеченову, самосознание развивается из самоощущения. К явлениям самоощущения, Сеченов относит «темные» ощущения, которые сопровождают жизненные процессы организма. А, также, «мышечное чувство», возникающее от движения функционирующих органов – глаз, органов речи, внутренних органов и т. д. (См. И. М. Сеченов. «Элементы мысли». Избр., философские и психологические произв., гл.8 М., 1947). Гегель же, скорее относит «чувство Я» к «смутному брожению духа».
Итак, в «чувстве Я», как феномене общей психологии и психопатологии, отражены наши физиологические (конституциональные) параметры. Но, «чувство Я», не есть образ только нашего «телесного Я», в основе которого лежит «схема тела».
(О «схеме тела», можно прочитать у Р. И. Мееровича. «Расстройства „схемы тела“ при психических заболеваниях». Л., 1948).
В «чувстве Я» отражены также и наши психические параметры. (См. соответствующий раздел книги о пространственно-временных параметрах «предмета» сознания). Здесь мы имеем в виду такие свойства личности, как тип, характер, преморбид, вместе с patos et nosos et cetera, et cetera. Открытым остается вопрос, об имманентной и перманентной связи аффекта, мотива, воли с «чувство Я». Например, есть ли воля в коме? Каковы роль феномены характерологии в сопоре? Может ли «чувство Я» быть агглютинированным (то есть, «уничтоженным» аффектом и мотивом?) Это далеко не праздные вопросы! Так, судебно-психиатрическое определение дееспособности и вменяемости человека, совершившего девиантный и делинквентый поступок, прямо зависит от ответов на эти вопросы. И в свою очередь, может ли «чувство Я» агглютинировать волю, аффект, мотив? Как показывается история данной проблемы, первый и второй, вопросы, скорее имеют положительные ответы. Так, Юм писал: «Когда я самым интимнийшим образом вникаю в нечто именуемое мной своим Я, я всегда наталкиваюсь на то или иное различное восприятие: тепла или холода, света или тени, любви или ненависти, страдания или наслаждения. Я никак не могу уловить свое „Я“, как нечто существующее помимо восприятий и никак не могу подметить ничего, кроме какого-либо восприятия» (Д. Юм. Цит., произв., т.1, стр. 366). Действительно, рефлексируя, мы всегда обнаруживаем эмоцию, желание, мотив или потребность. Причем, всегда конкретные, как ощущение тепла, холода, голода, жажды и т. д. То есть, всегда конкретное и всегда различное содержание восприятия самого себя, вместо «чувства Я». Однако, вопреки мнению Юма, тождество субъекта с самим собой (и у Гамлетов, и у Фаустов) это не только психологический, психопатологический, но и гносеологический факт. Это – основополагающий феномен Общей психопатологии.
При тотальной деперсонализации (синдроме Кандинского-Клерамбо), когда больной переживает чувство полной потери «Я» («Я» во власти кого-то иного!) «чувство Я», как феномен, не исчезает. Именно этот факт послужил основанием для тонкого замечания французского психиатра Леона Дюга, что, даже при деперсонализации (термин ввел он), наблюдается«не потеря чувства Я, а чувство потери Я».
«Чувство Я» есть формальное тождество индивида с самим собой. Первый акт аутоидентификации. Мы рождаемся с «чувство Я», и это – последнее, что мы теряем, умирая. Агония – это мучительное расставание с «чувством Я». При «психическом отчуждении» (аутизме Е. Блейлера), возможно переживание сразу двух «чувств Я», с различным содержанием. Но, это уже психопатологический триггер. Другими словами, синдром Кандинского-Клерамбо. Но, «удвоенное» «чувство Я», остается. Ибо, это феномен «равенства человека с самим с собой в сфере чистого мышления» (См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.2, стр. 42).
Самосознание в общей психологии и психопатологии, есть, прежде всего, знание о себе. И, совсем не важно, насколько это, «истинное знание» или бредовая идея! Черная кошка в черной комнате в состоянии non-ens, кошка Эрвина Шредингера, или улыбка чеширского кота? Сознание это всегда некое представление о себе. Даже, под пытками инквизиторов, женщины Западной Европы в Средние Века, чувствовали себя ведьмами! И, утверждали, что бы в половой связи с дьяволом и говорили, что сперма дьявола – холодная! (См. Я. Шпренгер, Г. Инститорис. «Молот Ведьм»).
Сознание начинается с представления о «Я» и, о «не – Я». Разделение реальности на «внешний мир» и «внутренний мир», как показала «строгая наука» Гуссерля, несостоятельно. Тем не менее, за пределами Общей психопатологии, мы вправе говорить о субъективной и объективной реальностях. Гегель пишет: «Это, последнее, отличается от других родов сознания не тем, что только в нем одном, объект доходит до меня посредством чувств, но скорее тем, что на стадии этого сознания объект, – будь он внешний или внутренний, не имеет еще никакого другого мысленного определения, кроме того, чтобы, во-первых, вообще быть, а, во-вторых, по отношению ко мне, быть некоторым „самостоятельным другим“» (Гегель. Соч., т.3. М., 1956, стр. 208—209). В. М. Мясищев приводит следующий пример: «При бреде ревности человек не обнаруживает нарушений познавательной деятельности, за исключением одного пункта, а именно: представления о любимом человеке, который обвиняется в измене без оснований, но с бредовой непоколебимой уверенностью. Способность правильного отражения, здесь нарушается патологическим аффективным отношением». (В. М. Мясищев. «Сознание». М., 1967, стр. 46). Точно такую же точку зрения ранее высказал и Ясперс, несмотря на свой небольшой клинический опыт. (См. К. Ясперс. Доклад: «Мания ревности. Развитие личности или процесс?»). Нам остается удивляться, как будто, ни начинающий психиатр, ни опытный психиатр-клиницист, не читали ни «Отелло», ни «Бал-маскарада»!
Глава 2. Феноменология личностного сознания
А) Гносеология
Сознание, будучи особым объектом познания, обнаруживает в процессе его исследования различные характеристики. Эти характеристики относятся к областям общей психологии и к феноменам Общей психопатологии. Однако, в каком бы аспекте ни рассматривалось сознание, этому рассмотрению предпосылается понимание сознания, как свойства личности. Рассмотрение сознания как свойства личности, само по себе представляет проблему, решение которой не может не отразиться на исследовании сознания в других аспектах. Результаты наших исследований, так или иначе, в конечном итоге интерпретированы в личностном аспекте. Но, это не нужно понимать «поверхностно», что, только личность имеет сознание! При различных мутациях – дебильности, эмоциональной тупости, человек не суть личность. Но, тем не менее, он обладает сознанием. Чтобы ответить на этот вопрос по существу, вспомним, что личность есть то, что за маской (per sonat). «Личность всегда „прячется“ от социума» – утверждал Анри Сен-Симон, вслед за Теофрастом. И, все же, личностный аспект сознания – реальность. Это – самое точное определение понятия «субъективная реальность». Субъектом данной реальности, является личность, как «Я» общей психологии и Общей психопатологии. Субъективная реальность «развертывается» в акте познания себя, как собственной личности. Самопознание, тяга к нему – верные маркеры личности.
Рассмотрение сознания в личностном аспекте является, прежде всего, исследованием его в психологической, то есть, в интроспективной плоскости. Как самонаблюдение. При этом необходимо постоянно иметь в виду, что личность в своей индивидуальности есть общественное явление. Опыты изучения общей психопатологии криминальных толп и отдельных пенитенциарных субъектов (см. ниже), приводят к выводу, что «психологическое» в сознании есть превращенное (порой, извращенное) «социальное». А, само сознание – «субъективное
